15 февраля по новому стилю Русская православная церковь совершает один из двенадцати важнейших праздников года — Сретение Господне. Он установлен в память о встрече Богомладенца Христа и благочестивого старца Симеона в Иерусалимском храме, когда, как повествует Евангелие, Богоматерь принесла туда своего Сына на сороковой день после Рождества.

Сретение Господне, пожалуй, самый загадочный праздник, понимание которого требует особенного проникновения в библейскую историю. Старославянское слово “сретение” означает “встреча”. Сама тема встречи человека с человеком для любого христианина имеет крайне важное значение, поскольку основу мироздания в христианстве составляет не абстрактное взаимодействие безличных сил, а непреходящее общение конкретных живых личностей.

Сама Божественная Троица представляет собой предвечное общение Трех Лиц, которое предшествует любому явлению в этом мире и самому миру. Встречаясь с любым человеком, мы встречаемся с уникальным духовным миром, в котором есть такой же образ Божий, как и в нас самих. Поэтому само слово сретение для христианина наполнено очень важным — мистическим — смыслом.

Сретение Господне — это праздник, отмечаемый Церковью в память о встрече Богомладенца Христа и благочестивого старца Симеона в Иерусалимском храме, когда Богоматерь принесла туда своего Сына на сороковой день после Рождества (Лк 2:22-38). По закону Моисея каждый первенец мужского пола должен был на сороковой день приноситься в храм для ритуального очищения, за что Самому Богу приносилась жертва в виде двух голубок и двух птенцов голубиных (Исх 12:12-15).

Интересно, что так же, как в случае Обрезания на восьмой день, Господь в сороковой день исполняет те же правила религиозного посвящения, которые установил Он Сам. Однако на этом события дня очищения не заканчиваются. В Иерусалимском храме Богомладенца встречает глубокий старец Симеон, про которого говорят в народе, что он живет уже более трехсот лет, и теперь мы узнаем, что все эти столетия он жил ради этой встречи. Симеон был одним из семидесяти двух ученых иудеев, которые в III веке до Р. Х. по поручению египетского царя Птолемея II переводили в Александрии Священное Писание на греческий язык (отсюда возникла “Септуагинта” — перевод семидесяти толковников).

Когда ученый Симеон переводил слова пророка Исайи “Се Дева во чреве приимет и родит Сына”, он решил, что это ошибка в тексте, и изменил слово “Дева” на слово “Жена”. В этот момент ему явился ангел Господень, остановил его и предсказал ему, что он не умрет до тех пор, пока не увидит доказательства этого пророчества Исайи.

И вот на сороковой день после рождения Христа старец Симеон встречает его в Иерусалимском храме, принимает из рук Девы Марии и говорит Богомладенцу: “Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля” и обращается к самой Марии: “Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец”.

Так в лице Симеона весь ветхозаветный народ встречает новозаветного Спасителя и открывает его Матери всемирно-историческое значение ее Сына, а ей самой способность знать истинные помыслы людей. Из богослужебных текстов праздника Сретения мы узнаем, как Симеон поведал перед своим уходом, что он после своей смерти откроет Адаму и Еве о рождении Спасителя и, таким образом, станет первым благовестником в преисподней, откуда потом Христос, как мы знаем, вывел праведников в ночь после своего Распятия.

Кроме ученого старца Симеона, получившего отныне звание Богоприимца, в Иерусалимском храме также была другая праведница, жившая при храме восьмидесятичетырехлетняя вдовица Анна, которая признала в Младенце Иисусе Христа Спасителя и стала возвещать о нем всем жителям Иерусалима, страждущим в ожидании Мессии. Так святой Симеон и пророчица Анна стали первыми благовестниками Христа задолго до апостолов.

Праздник Сретения Господня закрывает зимний, Рождественский цикл праздников, когда мы отмечали события, связанные с первыми шагами Христа, только еще входящего в грехопадший мир, но еще остается много времени перед Пасхальной весной, когда можно подготовиться к Великому посту и самому главному празднику всего христианского календаря — Пасхе Христовой. В честь этого великого церковного праздника поэт Иосиф Бродский, живший в Петербурге неподалеку от храма святых и праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, в марте 1972 года написал свое самое пронзительное христианское стихотворение “Сретение”:

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: “Сегодня,

 реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: Он — Твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем”. — Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. “Слова-то какие…”
И старец сказал, повернувшись к Марии:

“В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око”.

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.